Центры мировой истории всегда считались «священными городами». У древних греков таким городом были Дельфы, у мусульман — Мекка, родина основателя ислама Мухаммеда. Священным центром трех религий считается Иерусалим. Но колыбелью современной цивилизации стал Рим, вначале небольшой город на Апеннинском полуострове, а затем столица Великой средиземноморской Державы. Апостолу Павлу приписывают слова: «Рим — весь мир». Интересно, что в русском языке данный тезис поддерживается одинаковым составом букв в этих словах: читая «Рим» справа налево, мы получаем «мир» и наоборот. Перед нами как бы одно слово, но в разных обличьях. Далее, христиане считают основным событием человеческой истории рождение Христа, которое произошло в «Ромейском царстве». Для них также важно, что Христос появился на свет в период правления императора Августа. Отсюда особое отношение к этому императору. При императоре Константине христианство стало официальной религией Римской империи. Однако особенности исторического развития ее западных и восточных частей привели к расхождениям между христианскими церквями Запада и Востока. Они резко усилились, после того как в 395 г. Римская империя разделилась на два государства. В 1054 году произошел окончательный распад христианской церкви на западную (католическую) и восточную (православную). Центром православия стала восточная часть Римской империи Византия. Ввиду тесных связей Руси с Византией христианство пришло к нам в греко-православной форме (988 г.).

Пережив период расцвета в XI—XII вв., Древнерусское государство (Киевская Русь) распалось на отдельные княжества, рухнувшие под ударами татарской конницы. По Руси прокатились татаро-монгольские орды. «Мы, — писал В.О. Ключевский, — очутились в арьергарде Европы, оберегали тыл европейской цивилизации. Но сторожевая служба везде неблагодарна и скоро забывается, особенно когда она исправна: чем бдительнее охрана, тем спокойнее спится охраняемым и тем менее расположены они ценить жертвы своего покоя» (Ключевский В.О. Сочинения. Т. 2. М., 1957, с. 398).

Между тем на Восточно-европейской равнине все это время шла тяжелая упорная борьба. Переменив две главные боевые квартиры на Днепре и Клязьме, штаб этой борьбы переместился на берега реки Москвы. Одноименный, когда-то небольшой городок Москва, затерянный в глухих лесах, выдвинулся на роль общенационального центра и перешел от обороны в наступление. В результате героических усилий русского народа страна в 1480 году сбросила с себя, наконец, татаро-монгольское ярмо. Изменилась и сама парадигма русской государственности. Национально-державная политика окончательно вытеснила политику «удельного сепаратизма». К. Маркс в своей работе «Секретная дипломатия XVIII века» отмечал: «…Изумленная Европа в начале царствования Ивана III, едва подозревавшая о существовании Москвы, затиснутой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на восточных границах, и сам султан Баязед, перед которым она трепетала, услышал надменные речи московитов» (цит. по кн. История дипломатии. М., 1941, т.I, с. 197). Кстати, в это время в письменных источниках появляется и новое название страны — Россия, хотя до конца XVII века она чаще именовалась Русью, Русской землей или Московским царством.

В то время как это Царство росло и укреплялось, Византия, от которой Русь получила православие, неумолимо клонилась к упадку. Духовное падение (согласие греческих иерархов на Флорентийском соборе 1439 г. на унию с католической церковью) завершилось политическим — захватом турками в 1453 г. Константинополя. В такой ситуации Москва, оставшаяся единственным центром православной веры, предстала в роли его преемницы. Иван III сочетался браком с жившей в Риме племянницей последнего византийского императора Софьей Палеолог. Царевна отправилась на свою новую родину, как бы символизируя преемственную связь Рима, Константинополя и Москвы. Московское государство наследовало и византийский герб в виде двуглавого орла, одна голова которого смотрит на Запад, а другая на Восток. Лучшего символа для России, разделяемой Уральским хребтом на Европу и Азию, трудно придумать. Россия утверждала свое место в мировой истории, апеллируя к древней традиции. Длительность исторической перспективы, укорененность в глубоком прошлом должны были обеспечить русскому государству авторитет и международное признание.

Идея законности нового царства обосновывается в «Сказании о Вавилоне граде» и в «Сказании о князьях Владимирских» СпиридонаHСаввы. В основе последнего произведения лежат две легенды: одна рассказывает о происхождении русских князей от римского императора Августа (через некоего легендарного Пруса), вторая повествует о получении князем Владимиром Мономахом царских регалий от византийского императора Константина Мономаха. В «Пасхальном послании» митрополита Зосимы Иван III сравнивается с основателем Восточной Римской империи Константином Великим, а Москва — с Константинополем. Ей предсказывается судьба «нового града Константина». Идея провиденциального перенесения политической и религиозной роли Византии в Московское царство развивается в «Повести о белом клобуке». Символ чистоты истинного христианства белый клобук, сотворенный для папы Сильвестра по образу ангела, в результате сложных перипетий оказывается в Великом Новгороде. По мысли автора повести, данный факт символичен: именно Святой Руси, предстоит стать наследницей первого и второго Рима, преемницей их исторической миссии, а русские, «последние», кто принял святое крещение, будут «первыми» в деле спасения мира.

В таких исторических условиях и появилась новая программная доктрина «Москва — третий Рим», которая сразу оказалась в центре национальной философии истории. Эту доктрину тезисно сформулировал в своих посланиях к Великому князю Василию III игумен Елизарова Псковского монастыря старец Филофей. Считается, что послания написаны между 1514 и 1521 гг. Василий III получил их через своего эмиссара в Пскове дьяка М.Г. МисюраHМунехина. Позднее они были включены Митрополитом Макарием в «Великие Четьи Минеи» и приобрели не только большую популярность, но и в известной мере официальный статус. Ведь в своем предисловии Макарий писал, что «здесь все святые книги собраны и написаны, которые в русской земле обретаются».

Собственно говоря, Филофея занимает тот же вопрос, который когдаHто занимал и Нестора — место русского народа во всемирной истории. Формально он рассуждает о мировых центрах христианства. Первый Рим пал в результате ереси в форме латинизма. Второй Рим (Константинополь) пошел в 1439 году на унию с католической церковью, но это его не спасло. Он был взят штурмом турками в 1453 году. После чего Москва, не признавшая Флорентийскую унию, осталась единственным центром истинной христианской веры. «Старого убо Рима Церковь пала неверием Апполинариевой ереси, второго Рима, Константинова града, Церковь агаряне секирами разсекоша. Сия же ныне третьего нового Рима державного твоего царствия Святая Соборная Апостольская Церковь во всей поднебесной паче Солнца светится… Ведай и внимай, благочестивый царь, что все царства православной христианской веры снидошася в твое единое царства. Един ты во всей поднебесной христианам Царь, яко же Ной в ковчезе, спасенный от потопа, правя и окормляя Христову церковь и утверждая православную веру» (Православный собеседник, 1861, ч. II, с. 90—96). А поскольку согласно Апокалипсису, могут быть лишь три мировые царства, и после них возможен только конец света, то отсюда следует вывод: «Два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не бысти». Здесь русская идея выступает как бы в двух ликах. Один из них повернут на первый Рим, то есть на Запад, а другой — на второй, то есть на Восток. Из сказанного видно, что мысли, излагаемые в послании Филофея, уже носились в воздухе, ими была насыщена вся атмосфера тогдашнего русского общества. Он просто отлил их в чеканную форму.

Вся доктрина приводилась в естественное соответствие с известным предсказанием пророка Даниила: «Во дни тех царств Бог небесный воздвигнет царство, которое во веки не разрушится. Оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно» (Дан. II, 44). Это пророчество получило широкое распространение и на Западе, и на Востоке и оказало большое влияние на развитие философии истории. Тезис, выдвинутый Филофеем, обосновывался в различных аспектах, вплоть до сочинения легендарных родословных. Князья и цари из династии Рюриковичей считали себя потомками римского императора Августа. А их официальная резиденция (Московский Кремль) создавалась как величественный державный ансамбль, подобно римскому Капитолию, стоящему на одном из семи холмов.

На Западе идею третьего Рима сейчас рассматривают как откровенно гегемонистскую и империалистическую, а самого Филофея считают творцом теории русского империализма, отголоски которой слышны и в современной России. Но, во-первых, концепция «Roma acterua» (Рима вечного), обосновывающая закономерность переноса мирового политического центра в другие регионы, в эпоху Средневековья была популярна у многих народов. Достаточно упомянуть хотя бы Священную Римскую империю германской нации, про которую, правда, говорили, что она не является ни Римской, ни священной. Что касается Филофея, то он лишь воспользовался известной идеологемой, чтобы ввести Московское царство, ставшее центром православия, в общее русло всемирного исторического процесса. Во-вторых, почему-то остается без внимания тот факт, что свой основной тезис «творец теории русского империализма» изложил в контексте целого ряда проблем, волновавших тогда русское общество. Он выступает против «звездочетцев и латин», доказывая неправильность предлагаемого ими способа летоисчисления и их учения о влиянии звезд на судьбы людей и государств. Филофей резко осуждает содомию (по-теперешнему гомосексуализм). Формула «Москва — III Рим» дает ему основание обратиться к Василию III со словами: «Сего ради подобает тебе, о царю, содержати царство свое со страхом Божием».

Критикам концепции Филофея (особенно зарубежным) стоит также напомнить, что в XVI веке имперская идея великого предназначения Москвы как новой Византии и законности ее прав на византийское наследство активно внедрялась в русское сознание многими виднейшими представителями западного мира и прежде всего папой Римским и императором Священной римской империи. Дело в том, что после захвата Константинополя турки громадной тучей нависли над Европой. Новый крестовый поход против магометан, о котором без устали твердили при всех европейских дворах, однако, никак не складывался. Ощущалась острая потребность в приливе свежих сил. И вот для того, чтобы втянуть Москву в антитурецкую коалицию, ей обещали сразу всё: и Царьград, и скипетр Ближнего Востока. Кстати, инициатива женитьбы Ивана III на племяннице последнего византийского императора Софье также исходила от Римского папы, в окружении которого та воспитывалась. Характерно, что ни Иван III, ни его преемники никогда не ссылались на наследственные права «византийской царевны» и тем более не собирались отстаивать их силой. Филофей резко отрицательно относится к войне как к методу решения международных споров и осуждал «брань» как торжество антихриста «Бог же мира любит и долголетства, и здравия»). Поэтому он желал, чтобы в Московском государстве царил «мир от века до века». Ведь только миролюбивой стране обеспечена «слава в бесконечные веки». Таким образом, позиция Филофея — это позиция патриота-государственника, хотя сам он жил в «обидимой» псковской земле, долго сопротивлявшейся присоединению к Москве.

И, наконец, самое главное: в обсуждаемой формуле речь идет, прежде всего, о духовной миссии России, носительнице и хранительнице православия. Она в корне отлична от претендующего на мировое господство американского мессианизма. «Мы, американцы, — писал молодой Герман Мелвилл, — особые, избранные люди, мы — Израиль нашего времени; мы несем ковчег свободы миру… Остальные нации должны вскоре оказаться позади нас» (цит. по кн. Шлезингер Артур (младший) Циклы американской истории. М., 1992, с. 31). Уже в наши дни президент США Рейган, назвав СССР «империей зла», не уставал как заклинание повторять: «Америка Божьей милостью избранная страна. Мы первые! Мы лучшие!» По Филофею же избранничество русского народа трактуется не как его превосходство над другими народами, а как верность истинному христианству.

Хочется еще раз вернуться ко времени, когда появилась крылатая формула. Пала Византия. Последний византийский император, внук Василия II Константин IX Палеолог погиб, сражаясь на ступенях Софийского собора. История Византии представлялась русским как завершившийся цикл, начавшийся и окончившийся императором Константином. В «Вертограде многоцветном» у Симеона Полоцкого сказано: «На Константине (Великом. — В.Ч.) царство в Царьграде начася, на тезоименитом оного скончася». У каждого, кто бывал на Босфоре, наверное, сжималось сердце при виде храма Святой Софии в окружении ракетоподобных минаретов. Это символ торжества магометанской Порты над поверженной Византийской империей. Формально византийская церковь сохранилась. Но Москва сильно сомневалась, что утратившие свое государство греки смогут сохранить в чистоте православную веру. Сами же провозгласили идею неразрывной связи царства и веры. Если царство теперь утрачено, устоит ли Вера? Поведение греков только укрепляло московитов в этом сомнении. Они толпами устремились в Москву за милостью и бойко принялись там торговать привезенными христианскими святынями. Некоторые из гостей вели себя настолько вызывающе, что их перестали пускать в московские храмы.

Вспомним еще раз международную обстановку в первой половине XVI века. Большая часть славянства потеряла национальную и государственную самостоятельность и находилась под чужеземным игом. Группа западных славян онемечена. Южные славяне подпали под власть протестантско-католической Австрии и мусульманской Турции. И вот Русь сама еще не оправившаяся от многочисленных ран, нанесенных татаро-монгольским игом, проявляет готовность взять на свои плечи «печали человеческие», постоять за истинно христианскую веру. «Москва — третий Рим» по Филофею — это Отечество всех православных, прибежище всех гонимых, потерявших историческую родину. Формула Филофея окрашена в суровые мужественные тона русского православия. Если не мы, то кто же? — вот нравственная максима сформулированной им идеологемы. Согласно его концепции античный Рим и Византия — лишь предварительные этапы истории. «Третий Рим, — писал Г.В. Флоровский, — заменяет, а не продолжает Второй. Задача….. в том, чтобы… построить новый Рим взамен павшего и падшего» (Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991, с. 11). Финальную сцену в мировой исторической драме предстоит сыграть третьему Риму — Москве. Именно ей перешла роль Византии по объединению западной и восточной культур — культуры земледельческой, морской и культуры кочевнической, степной. Москва здесь видится уже не новым имперским центром, а скорее новым Иерусалимом. Архитектурным воплощением этой идеи стал основанный в Подмосковье патриархом Никоном Воскресенский монастырь, центральный собор которого подобен храму Гроба Господня в Иерусалиме и как бы запечатлевает присутствие горнего мира в дольнем. Если бы творцы Московского царства вдохновлялись имперскими амбициями, они бы воспроизводили в нем архитектуру императорского Рима, а не архитектуру Палестины.

Большевики, придя к власти, попытались модифицировать идеологему Филофея. В их понимании Москва должны была быть не Третьим Римом, а Третьим Интернационалом. Православный хилиазм хотели заменить коммунистическим. Некоторое время вожди большевиков жили надеждами на мировую революцию. Поначалу они казались реальными. Но революции в Венгрии и Германии потерпели поражение. Революционная волна пошла на спад, и Россия осталась стоять одиноким утёсом в океане враждебных ей государств. Большевикам же, оказавшимся во главе огромной, разрушенной войнами страны, поневоле пришлось спуститься с небес на землю и заняться конкретной практической работой: восстановлением экономики, охраной государственных границ и т.п. Если внутреннюю и внешнюю политику удавалось освятить авторитетом марксистской теории — прекрасно. Нет — обходились и без нее. В целом большевики сумели адаптировать коммунистическую доктрину к особенностям России, и это стало основой для консолидации советского общества. Большинство советских людей видели цели революции в создании альтернативной буржуазному Западу цивилизации, в строительстве новой Мировой Державы, способной превзойти Запад в мощи, энергии, размахе, словом, во всем, что составляло его сущность.

То, что зарубежные исследователи не вполне оценивают формулу Филофея, неудивительно. Русская философия истории вообще во многом не похожа на западную. В отличие от последней она опирается не только на логические законы и закономерности, но и на интуитивное постижение истины. Это относится и к событиям конца ХХ века. В логике западного рацио Советский Союз распался, так как потерпел поражение в холодной войне с Западом. В логике же формулы «Москва — третий Рим» он погиб, потому что изменил своему предназначению, прельстившись ценностями чуждой нашему народу идеологии либерализма. Эта идеология подменяет истины Нового Завета идеями стяжательства и погони за плотскими удовольствиями, выдаваемыми за выражение свободы человека.

В начале 2008 года по телеканалу «Россия» был дважды показан редкостный по глубине фильм «Гибель империи. Уроки Византии». Он привлек к себе всеобщее внимание. Слишком узнаваема трагедия, которая постигла Византийскую империю и которая надвигается теперь на Россию. Византийцы погибли, потому что отреклись от собственной культуры и истории. Они отказались от опоры на собственные силы и превратились из народа в население, преданное наемниками. После повторного показа фильма состоялось его обсуждение. Мнения разделились. Прозвучала известная фраза: «В одну реку нельзя войти дважды». В ответ создатель киноленты архимандрит Тихон (Шевкунов) сказал: «Войти дважды в одну реку действительно нельзя, но вот шлепнуться два раза в одну лужу вполне возможно». Что мы и сделали.

В нашем государстве за годы перестройки и либеральных реформ произведен демонтаж исторического самосознания нации, причем на очень большую глубину. В этом нам помогли «доброжелатели» изHза рубежа. В стране начала действовать «Программа обновления гуманитарного образования в России», разработанная совместно с международным фондом «Культурная инициатива» под патронажем небезызвестного Джорджа Сороса (он же Миклош Шорош, он же Миша Хорош, он же спонсор всяческих «открытых обществ»). В центре программы, естественно, оказалась история — наука, отражающая мировоззренческие установки общества. И вот, пользуясь моментом, «Сорос—просвет» преподнес российскую историю в издевательски искаженном виде. Созданные под эгидой фонда Сороса новые учебники истории создают впечатление о России как об «острове невезения», «черной дыре», «прорехе на человечестве». Взять хотя бы пособие для учащихся И.Н. Ионова с характерным названием «Российская цивилизация и истоки ее кризиса: IX—начало ХХ века». История каждой страны знает свои взлеты и падения. Спрашивается, почему же российские школьники должны вместо целостной истории своего Отечества изучать историю «кризиса российской цивилизации»? Первый и самый роковой кризис согласно Ионову обусловлен неправильным выбором веры. Оказывается, Владимир Святой совершил непростительную ошибку, выбрав вместо католичества православие. Первое способствовало созданию гражданского общества и правового государства, тогда как второе породило самодержавие и авторитаризм государственной власти. Прими Россия католицизм, она бы вместе со всей Европой неуклонно двигалась вперед по пути прогресса. Что же, мысль не новая. В XIX веке ее высказал еще П. Чаадаев и получил решительный отпор со стороны Пушкина: «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков». (Переписка Пушкина. М., 1982, т. 2, с. 230). И вот теперь нас снова возвращают к чаадаевской мысли. И.Н. Ионову вторит профессор Л.И. Семенникова. В учебном пособии для вузов «Россия в мировом сообществе цивилизаций» она утверждает, что «православие не давало стимулов для социального прогресса, для преображения реальной жизни людей». (Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М., 1994, с. 117). Налицо полная инверсия в оценках исторического прошлого. Даже на священном знамени Победы собирались изменить историческую символику, что само по себе символично. А ведь известно, что народ, теряющий свою идентичность, обречен на исчезновение. В лучшем случае ему суждено удобрить почву для других, более удачливых народов.

Международная обстановка и нравственное состояние современного российского общества поразительно напоминают то, что уже имело место в истории двух первых Римов. Здесь всё: и разложение верхов, и жирующие столицы на фоне обнищавших провинций, и полная деградация нравов (мужчины, уклоняющиеся от службы в армии, и женщины, не желающие рожать) . А в головах нефтяных и газовых баронов уже брезжит идея Углеводородного Третьего Рима как великой энергетической сверхдержавы, а на самом деле колониальной страны. Как отмечал незадолго до смерти А.С. Панарин, либеральное наследие последних лет подвело страну к выбору, какого она не знала со времен Александра Невского. Вопрос ставится так: либо возвращение к жесткой авторитарной государственности, либо полный развал России и установление в духе З. Бжезинского американского протектората под каким-нибудь благопристойным названием. Другие, более благоприятные возможности, уже бездарно упущены. Дело зашло слишком далеко. На юбилейном Х Всемирном Русском Соборе, обсуждавшем вопрос о миссии России в XXI веке, прозвучала мысль: «Пошли на Запад, а попали в западню». Влиятельный «Коммерсант» выразил по этому поводу свое неудовольствие, настаивая на недопустимости пересмотра либеральных ценностей и возвращения к российским традициям. Но сегодня речь идет о возрождении России, которая подобно легендарному граду Китежу опять погрузилась в пучину. Однако купола ее высокой духовности еще продолжают светить. Москва пока по-прежнему остается одним из крупнейших политических и религиозных центров мира. Именно здесь проходит передовая линия борьбы за православие, за сохранение и дальнейшее развитие уникальной русской цивилизации.