Полностью данный миф звучит примерно так: в России никогда не знали прав и свобод человека, России присуща патологическая жестокость, личность всегда была бесправна перед лицом государства, а вот в цивилизованной Европе права человека соблюдались с древнейших времён.
Давайте же посмотрим, как они соблюдались.
Начнём пожалуй, с хрестоматийного примера. В 1834 в Париже произошло выступление, не слишком мощное, республиканцев против Луи Филиппа. У дома 12 по улице Транснонен был ранен офицер, и в наказание все жители дома, включая женщин и детей были зверски убиты. Что совершенно невозможно представить в это время в "варварской" России. По этому случаю французский художник О. Домье сделал литографию, которая сильно запомнилась парижанам. В ней не было ничего, кроме скупой и страшной правды: разоренная комната в лучах раннего солнца, застывшие тела на полу, лужа крови.
Или, вот такой пример. В 1858, после покушения на Наполеона III, во Франции был принят закон “О подозрительных” (известный еще как “Закон Эспинаса”). Париж и крупные города очистили от лиц, имевших несчастье не понравиться полиции. На места была спущена разнарядка раскрыть в каждом из 90 департаментов заговоры с числом участников не менее 10, замешав в них всех заметных недоброжелателей монархии. “Заговорщиков” без суда отправили в Кайенну и иные гиблые места. Возможность защиты или обжалования исключалась.
О чём можно вообще говорить, если в 19-м веке в Англии вешали даже детей, если они в лавке украли что-то на сумму более 5 фунтов - можно ли было представить такое в России?
В цитадели демократии США после «подарка Японии», незабываемого Пёрл Харбора, в декабре 1941 г. "внесудебным порядком" были на неопределенный срок посажены в лагеря американские граждане с японской кровью. Доказать их преступления в суде возможности не было, но эти граждане были (или казались) социально опасными.
С началом войны в свободной Англии точно таким же "внесудебным" образом были посажены в тюрьмы тысячи граждан, которых заподозрили в симпатиях к нацистам. А уж о подозрении в возможности шпионажа и разговоров не было. А в начале ХХ в., в 1914 г., с началом войны во Франции были без суда расстреляны все воры, мошенники и прочие уголовники, которые даже не были осуждены и находились на свободе. Основанием к расстрелу служили донесения агентов полиции. Во время войны их сочли недопустимо социально опасными, а судить не могли – не было за что.
Многим с трудом верится, что еще в 1962 году, в Париже был возможен Кровавый четверг” - совершенно чудовищный расстрел (никаких резиновых пуль!) мирной уличной демонстрации.
Приписываемое русскому крестьянину «рабство в крови» не имеет под собой никаких оснований! Жизнь крестьянина Англии была куда уж хуже. Он был намертво прикреплен к месту рождения. Как раз в годы царствования нашего Петра I в Англии свирепствовал Act of Settlement, по которому никто не мог поселиться в другом приходе, кроме того, где родился, под страхом “ареста и бесчестия”. Для простой поездки в город крестьянину требовалось письменное разрешение (license). Многие помещичьи поля еще в ХIХ(!) веке охранялись с помощью ловушек и западней, которые могли искалечить и убить голодного вора. Видно, были причины охранять.
По контрасту, в набросках к неоконченным “Мыслям на дороге” Пушкин приводит слова своего дорожного попутчика - что характерно, англичанина (пушкинисты выяснили, что звали этого человека Calvil Frankland и что он жил в России в 1830-31 годах):
“Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу... Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простору действовать”.
Министр уделов Д.А.Гурьев писал в 1811 году о крестьянах: “Они занимаются всякого рода торгами во всем государстве, вступают в частные и казенные подряды поставки и откупа, содержат заводы и фабрики, трактиры, постоялые дворы и торговые бани, имеют речные суда”.
Теперь о патологической жестокости. Часто утверждают, что Россия времён Ивана Грозного была чуть ли не людоедской страной, где кровь лилась рекой. За 37 лет царствования Грозного было казнено около 3-4 тысяч человек - гораздо меньше, чем за одну только Варфоломеевскую ночь в Париже тех же лет (некоторые историки называют до 12 тыс. казненных тогда по приказу короля гугенотов). В тот же период в Нидерландах было казнено около 100 тысяч человек. Однако же, жестокость правления Ивана Грозного стала уже хрестоматийным примером для западного(и не только) человека.
В просвещенной Европе всю её историю всегда любили «пороть и вешать». Казни были основным общественным развлечением лондонской публики в течение многих веков.
Вы увидите, что гильотина существовала за два века до Французской революции. Вы увидите, как в глаз связанной жертве вкручивают какой-то коловорот, как вытягивают кишки, навивая их на особый вал, как распяленного вверх ногами человека распиливают пилой от промежности к голове, как с людей заживо сдирают кожу. Сдирание кожи заживо - достаточно частый сюжет не только графики, но и живописи Западной Европы, причем тщательность и точность написанных маслом картин свидетельствует, во-первых, что художники были знакомы с предметом не понаслышке, а во-вторых, о неподдельном интересе к теме. Достаточно вспомнить голландского живописца конца XV - начала XVI. вв. Герарда Давида.
Вот, для примера, посмотрите как всё же демократично тогда кожу сдирали:
А вот как «милые и цивилизованные» англичане наводили порядок в Ирландии:
Во время гражданской войны в Англии, английский контроль над островом сильно ослабел, и ирландцы-католики восстали против протестантов, временно создав Конфедеративную Ирландию, но уже в 1649 г. в Ирландию прибыл Оливер Кромвель с многочисленным и опытным войском, взял приступом города Дрогеду и Уэксфорд около Дублина. В Дрогеде Кромвель приказал перебить весь гарнизон и католических священников, а в Уэксфорде армия учинила резню уже самовольно. В течение девяти месяцев Кромвель покорил почти весь остров, а затем передал начальство своему зятю Айртону, который и продолжал начатое дело. Целью Кромвеля было положить конец беспорядкам на острове путем вытеснения ирландских католиков, которые принуждены были или покинуть страну, или перебраться на запад, в Коннахт, между тем как земли их раздавались английским колонистам, большей частью — солдатам Кромвеля. В 1641 г. в Ирландии проживало более 1,5 млн. человек, а в 1652 г. осталось лишь 850 тыс., из которых 150 тыс. были английскими и шотландскими новопоселенцами.
На протяжении почти всей истории человеческая жизнь стоила ничтожно мало именно в Западной Европе. Сегодня без погружения в специальные исследования даже трудно представить себе западноевропейскую традицию жестокосердия во всей ее мрачности. Немецкий юрист и тюрьмовед Николаус-Генрих Юлиус, обобщив английские законодательные акты за несколько веков, подсчитал, что смертную казнь в них предусматривали 6789 статей. Еще в 1819 году в Англии оставалось 225 преступлений и проступков, каравшихся виселицей. Когда врач английского посольства в Петербурге писал в в своем дневнике в 1826 г., насколько он поражен тем, что по следам восстания декабристов в России казнено всего пятеро преступников, он наглядно отразил понятия своих соотечественников о соразмерности преступления и кары. У нас, добавил он, по делу о военном мятеже такого размаха было бы казнено, вероятно, тысячи три человек.
А, например если взять свод нашего права, “Русская правда”, так он вообще не предусматривал смертную казнь.
Конечно, и в России казни собирали зрителей. Например, казни Разина, Пугачева, и это ие должно удивлять. Сами эти фигуры потрясали и завораживали воображение. А если не Пугачева? Датчанин капитан Педер фон Хавен, посетивший Петербург в 1736 году писал, что в столице
“и во всей России смертную казнь обставляют не так церемонно, как у нас (т.е. в Дании) или где-либо еще. Преступника обычно сопровождают к месту казни капрал с пятью-шестью солдатами, священник с двумя маленькими, одетыми в белое мальчиками несущими по кадилу, а также лишь несколько старых женщин и детей, желающих поглядеть на сие действо. У нас похороны какого-нибудь доброго горожанина часто привлекают большее внимание, нежели в России казнь величайшего преступника”.
Другое свидетельство. В день казни братьев Грузиновых в Черкасске, 27 октября 1800 г. Полиция обходила дома обывателей и выгоняла всех жителей на Сенной рынок, где состоялась казнь63. Характерно и то, что в момент казни (чьей бы то ни было) русский люд снимал головные уборы, многие отворачивались и закрывали глаза. И еще одна важная подробность. После казни Пугачева собравшиеся не стали досматривать продолжение экзекуции-кнутование его сообщников “Народ начал тогда тотчас расходиться” - читаем мы у мемуариста Андрея Болотова, свидетеля “редкого и необыкновенного у нас зрелища”.
Так ведут себя люди, которым отвратительно все жестокое, даже если они не сомневаются в заслуженности кары. Парижане времен французской революции вели себя иначе. Согласно “Chronique de Paris” (ее цитирует упомянутый выше Мишель Фуко) “при первом применении гильотины народ жаловался, что ничего не видно, и громко требовал: верните нам виселицы!”
Соответственно, не вызывает удивления тот факт, что такое слово как "инквизиция" для русского уха довольно таки непривычно, "не знавали мы такого".
Цивилизованные англичане впервые изобрели концлагеря(в Бурскую войну, и держали там женщин и детей буров в качестве заложников), немцы же довели их до совершенства. Что вполне вписывается в европейскую историю. Историю жестокости, когда человеческая жизнь ни во что не ставилась.
Жестокость в крови и как следствие агрессивная колониальная политика европейцев(сравним с Российской Империей или даже СССР - мы просто "белые и пушистые"). Конечно, азиатская деспотия - это тоже "что-то с чем-то", но ведь речь совсем не об этом, мы должны бы вспомнить кто преподносится нам в качестве образца демократии, цивилизованности, соблюдения прав человека и прочих завоеваний нового времени.
Так что, как говорит мой брат: "Не надо ля-ля"
Используемая литература:
1. "Мифы о России и дух нации" Александр Горянин.
2. "Убийство Сталина и Берия" Юрий Мухин
3. "Манипуляция сознанием" Сергей Кара-Мурза