Год назад — летом 2015 г. — умерла Джуна Давиташвили, которую принято называть «целительницей». СМИ, сооб­щившие об утрате, так прямо и объявили: «умерла целитель­ница Джуна». О том, кого она исцеляла, ходит множество красивых легенд. Среди ее пациентов называют Л.И. Бреж­нева, Марчелло Мастрояни, Джульетту Мазину Андрея Тар­ковского, Федерико Феллини. Утверждалось, что о сеан­сах лечения Джуна не имела права рассказывать. Правда, ни один врач, лечивший, например, Л.И. Брежнева, не под­твердил встречу генсека с Джуной, а комендант брежневс­кой дачи, куда якобы ночами возили Джуну для сеансов бес­контактного массажа, заявил, что «никогда ее не было на даче. И близко ее не было. И в кабинете в Кремле, и на Старой площади в ЦК никогда ее не было».

Биография «целительницы» тоже овеяна многочисленны­ми легендами и загадочна в том смысле, что представляет собой нагромождение какого-то наивного и безыскусного вранья. Настолько безыскусного, что остается загадкой, на кого это рассчи­тано и с каким прицелом распространяется. Впрочем, интересна Джуна не в качестве объекта разоблачения. Точнее, ин­тересна не столько Джуна, сколько восприятие Джуны, интересен феномен любви народа к личностям вроде известной «целительницы».

Есть такое явление на Руси — юродство Христа ради. Юродивые — это люди, отказывающиеся от мирских благ. Но, в отличие от обычных монахов, юродивые, ставя задачу побороть гордость, принимают вид безумных, дабы смирен­но сносить насмешки. Юродство называют духовно-аске­тическим подвигом, имея в виду, что это высшая форма ас­кезы. Именно по этой причине настоящим юродивым может быть только глубоко верующий, умный, психически здоро­вый и духовно развитой человек. Даже набор этих качеств говорит нам о том, что много юродивых не бывает. А учиты­вая, что далеко не каждый носитель означенных свойств го­тов отказаться от привычной жизни и притвориться безум­ным, следует заключить, что истинных юродивых можно пе­речесть по пальцам. Зато с юродством часто путают действи­тельное безумие или лжеюродство, то есть когда человек чу­дит не с целью подавления гордыни, а ради привлечения к себе внимания. Что уж за этим стоит — тщеславие, корысто­любие или что-то еще — это другой вопрос. Можно обозна­чить такое явление как юродство себя ради.

В народе юродивых очень любили и всячески привечали. Но этой любовью зачастую пользовались те, кто никакого отношения к святости и благочестию не имел. Юродивых считали особыми людьми, близкими к Богу, но порой доста­точно было начать блажить или как угодно чудить, чтобы пригреться в каком-нибудь богатом купеческом доме или, как Иван Яковлевич Корейша, в каком-нибудь ином месте.

Иван Яковлевич, любимый всей Москвой прорицатель и целитель, проживал в сумасшедшем доме и принимал там толпы посетителей. По сей день многие уверены в его свято­сти. А уж при жизни пророка о творимых им чудесах слага­лись легенды. Москвичи верили в пророческий дар Ивана Яковлевича и писали ему записки, на которые пророк отве­чал так, например: «Вопрос: Женится ли Х.? Ответ: Без пра- цы не бенды кололацы». Или так: «Вопрос: Не продадут ли деревню у А.? При ней ли останется? Ответ: Нет». И т.д. А.Н. Островский одной фразой характеризует отношение моск­вичей к пророку из желтого дома: «Солидные-то люди, кото­рые себе добра-то желают, за всякой малостью ездят к Ивану Яковлевичу, в сумасшедший дом, спрашиваться. А мы такое дело без всякого совета...»

Иван Яковлевич был известен и как целитель. Именно поэтому рубашку, в которой он умер, москвичи растащили на кусочки. Русский историк и публицист И.Г. Прыжов пи­сал, что «еще при жизни Ивана Яковлевича, когда он лежал недвижим, а из-под него текло, служителям велено было по­сыпать пол песком. Этот-то песок, намоченный из-под Ива­на Яковлевича, поклонницы его собирали и уносили домой, и песочек от Ивана Яковлевича стал оказывать врачебную силу. Когда же умер он, то многие приходили издалека и по­купали песочек у сторожей. Песочек стал истощаться, а цена ему возросла, и вот прозорливые сторожа носили песок со двора, мочили его уж из-под себя и продавали, но, несмотря на все это, сила в песочке оставалась та же самая».

В стихотворении «На похороны Ивана Яковлевича» Ф.Б. Миллер обратился к поклонникам усопшего: «...Но плачьте и о том, что просвещенья свет / Еще не озарил понятий ва­ших диких!» Но вот наконец воссиял свет просвещения. И что же? В стране с обязательным средним образованием на исходе XX в. интеллигенция, озаренная этим самым светом с головы до пят, не хуже московских купчих помчалась за но­выми лжеюродивыми.

Много уже писалось о том, что в кризисные времена про­исходит сдвиг в мировоззрении к суевериям. Атеистичес­кое советское общество имело веру в свои высшие смыслы. Утрата этой веры вследствие разрушения идеологии и госу­дарства как таковых привела к тому, что вчерашние атеис­ты уверовали в астрологию, бесконтактный массаж и аль­тернативные науки. Но кроме того, в сравнении с концом 80-х — началом 90-х нынешние времена можно назвать кри­зисными лишь отчасти. Однако до сих пор у Джуны и ей подобных «целителей» находятся благоговейные поклонни­ки. Отчего это по сей день народ как будто с новой силой упражняется в обрядоверии, влечется к богу Кузе, целителю Грабовому, объявившему себя «Иисусом Христом во Вто­ром пришествии», пророчицам Дарьям, размещающим о себе объявления в газетах? Что это за диковинная страсть ко всякого рода выжигам?

Любовь к юродивым, а точнее, к лжеюродивым, описана в русской литературе. Юродивый представлен ярко и разнооб­разно: это и Фома Фомич Достоевского, и Феклуша Остро­вского, и Аксиньюшка с Парамошей Салтыкова-Щедрина, и купринские ханжушки, и бунинская галерея юродивых, и многие, многие другие. Литература рисует образ этих людей и передает ожидания от них как исцеления телесного, так и вразумления духовного. «— Матушка, Аксинья Егоровна,извольте меня разрешить», — просит градоначальник Грустилов у юродивой Аксиньюшки.

Но не так уж просто раз и навсегда объяснить эту любовь к плутам, эту потребность кланяться мошенникам. Потреб­ность, о которой Бунин отзывался как о «бабской охоте ко пророкам лживым», свойственной русскому племени едва ли не искони. Сложно сказать определенно, что именно лежит в основании этой странной особенности. Ведь когда скучаю­щая купчиха развлекает себя кудахтаньем лжеблаженной или слушает, затаив дыхание, рассказы о диковинных странах или предсказания грядущих бедствий, это можно понять и объяснить. Но когда за лжепророками устремляются носи­тели просвещения, тут уже не обойдешься ссылкой на скуку и невежество.

И.Г. Прыжов истолковывает эту склонность потребнос­тью в благочестии «для спасения своего»: подаяние нище­му — поступок богоугодный, поэтому ханжам было удобно иметь нищих рядом с собой. А юродивый — это и подавно пример духовного подвига: здесь и образчик смирения, здесь и обличительные поучения, и пророчества, и наставления. И все-таки в этой «охоте ко пророкам лживым» есть что-то нео­пределенное, какая-то гремучая смесь разных чувств и по­буждений — жажда чуда, тоска по идеалу, потребность в бла­гочестии, обычная скука, душевная лень, ханжество, любо­пытство, доверчивость — невозможно выделить что-то одно, объясняющее феномен в целом.

На сегодняшний день эта национальная черта сохрани­лась как в первоначальном, так и в искаженном виде. С од­ной стороны, действительно появились ревнители благочес­тия, для которых важны и нужны соответствующие приме­ры. С другой стороны, самые разные явления имеют свой­ство перерождаться, утрачивая первоначальный свой смысл и сохраняясь в качестве традиции. Как, например, рукопо­жатие, значившее когда-то демонстрацию миролюбия: вот рука, в которой нет оружия. Точно так же могла исчезнуть нужда в нищих, но остались при этом интерес и пристрастие ко всякого рода чудакам и выскочкам.

Домострой в XVI в. учил: «И нищих, и маломожных, и бед­ных, и скорбных, и странников приглашай в дом свой, и как можешь, накорми, напои, и согрей, и милостыню подай от праведных своих трудов...» При Петре I началась государ­ственная борьба с нищенствующей и юродствующей брати­ей. Но, видно, заветы Домостроя укоренились в народе так крепко, что нищих и юродивых любили и привечали по-пре­жнему.

Однако при чем же тут Джуна? Конечно, она не была ни маломожной, ни скорбной. Она относилась к разряду стран­ных людей во всех смыслах этого слова: неизвестно откуда появившаяся, изъяснявшаяся загадками, исцелявшая нало­жением рук... Помимо нагромождения биографической лжи (например, о распределении в Грузию после окончания рос­товского техникума или о народном мединституте, где она училась на вечернем отделении и где красный диплом полу­чила за бесконтактную операцию на госэкзамене), о Джуне известно следующее: она царица ассирийского народа, про­фессор, президент Международной академии альтернатив­ных наук, почетный академик ста двадцати девяти академий мира, Герой Социалистического Труда СССР, кавалер орде­на Дружбы Народов, обладатель именной медали «За отва­гу», член ряда творческих союзов, глава Регентского Совета Российского Дворянства, заместитель Верховного атамана Союза казачьих войск России и Зарубежья, член Полити­ческого консультативного совета при президенте РФ, кава­лер ордена «Женщина мира и справедливости, соединяющая Дух человечества», кавалер ордена Международного Союза Орденов, генерал-полковник медицинской службы и прочее, прочее, прочее. Словом, без малого «трижды герой мира». Казалось бы, только этого перечня должно было хватить, что­бы добродушно посмеяться и забыть. Но нет, куда там! Со­временные и довольно многочисленные поклонники Джуны не сомневаются, что Джуна лечила Брежнева и Марчелло Мастрояни, и уверены: «Джуна как Солнце — далекое, неиз­веданное, яркое, взрывное, бурлящее. Кого-то ласкает и со­гревает, кого-то испепеляет, а даруя свет, сама сгорает из­нутри. Она спустилась к нам с небесных сфер или материа­лизовалась из первозданной вселенской гармонии».

Сегодня издается немало православной литературы, в том числе интересные и нужные книги. Но попадаются и до­вольно странные издания, прославляющие, например, лже- юродство и агитирующие за Ивана Яковлевича. Только как авторы этих изданий собираются объяснить людям разни­цу между Иваном Яковлевичем, Семеном Митричем, Матюшей, Кирюшей и Джуной, которой, по ее собственным словам, папа римский подарил лучевую кость Иисуса Хри­ста, — непонятно.

Джуна — это такая же лжеюродивая, как Иван Яковлевич или Феклуша. Лжеюродивая или юродивая себя ради, кото­рой русский народ, в силу своих особенностей, поверил и которую полюбил. Ее появление пришлось на смутное время 80-х гг. XX в., время кризиса, переоценок, утраты высшего смысла и веры в собственные ценности, метаний и деграда­ции. Но неутихающая любовь к ней — того же свойства, что и любовь купчих, чающих благочестия, к Ивану Яков­левичу.

Повторимся: дело не в Джуне — лжепророков и лжеюро­дивых и без Джуны не счесть. На каждом шагу предлагают­ся чудесные исцеления, привороты и отвороты, новые куль­ты и предсказания судьбы. Более того, лжепророки — это совершенно не обязательно лжецелители. Сколько вокруг людей, выдающих себя не за тех, кем являются на самом деле.

Предложения, как известно, не бывают без спроса. А зна­чит, людям нужны Иваны Яковлевичи и Джуны. Люди хотят быть обманутыми, а потому снова и снова, с упорством, дос­тойным лучшего применения, наступают на одни и те же граб­ли. Как только исчезли запреты и цензура, граждане, словно голодные, кинулись в мракобесие как в родную свою сти­хию, где чудо, тайна и авторитет затмевают глаза всем без исключения. И не нужно считать, что мракобесие — понятие околорелигиозное. Мракобес — это попросту дремучий или темный человек, буквально — помешанный на своей темно­те, не желающий с ней расставаться. Это тот, кому удобнее быть обманутым, кому проще не рассуждать, кто не хочет замечать вопиющие противоречия и откровенную ложь. А потому Джуны никогда не переведутся, как не переведутся лжеоппозиционеры и лжепатриоты, лжеартисты и лжеписа- тели. Едва ли можно утверждать, что все это свойственно толь­ко нашему времени. Видоизменилась форма, но суть остает­ся прежней. Когда Ф.Б. Миллер сокрушался о современных ему «понятиях диких», он, вероятно, никак не предполагал, что образованная публика XXI в. обнаружит те же «дикие по­нятия», что и соотечественники середины XIX в. Поистине: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться; и нет ничего нового под солнцем». Жаль только, что у людей память короткая.