Государственным департаментом США был опубликован доклад, где открыто декларируется вмешательство во внутренние дела России и других стран, а также направляется деятельность различных «неправительственных» организаций, которая может привести к неожиданной и быстрой смене власти...

Каждый год американцы в духе принятой на себя роли самопровозглашенного ментора и учителя всех и вся про­изводят такие доклады о положении с правами человека и демократией в разных странах, берут на себя смелость судить, самим вводить критерии оценки — независимо от того, какая перед ними цивилизация, каковы ее религиозно-философские, нравственные, этические основы.

Все давно заметили — те страны, которые находятся в орбите внешней политики США, всегда в таких документах «остаются за кадром», их ни в чем не обвиняют, что бы там ни происходило. А тем странам, которые каким-то образом пытаются отстоять свою независимость, даже не бросая вызов США, а просто не желая подчиняться их диктату, тем, как правило, и дос­тается. Это, естественно, вызывает глубокое разочарование в мире.

После таких докладов растет антиамериканизм, что я наблюдаю воочию, как член делегации российского парламента в Межпарламентском союзе, где представлены все парламенты мира, а значит, и все цивилизации. Кстати говоря, США перестали участвовать в Межпарламентском союзе, потому что им здесь не удается провести ни одной резолюции. Участвуют они только там, где могут играть главенствующую роль.

Так что американская доктрина насильственного приведения мира к единому образцу по своим лекалам при сохранении своего диктата приводит к глубокому разочарованию как раз на самом Западе, который в свое время предлагал плюрализм, универсализацию прогресса и имел немалые дивиденды от своей привлекательности у патриархальных обществ.

А мы, повторю, напрасно так остро реагировали на доклад Госдепа. Надо над ними и подсмеиваться иногда. Смех, ирония — великое оружие, которое показывает внут­реннюю суверенность личности, нации, которая не боится несправедливых, да и справедливых упреков в свой адрес.

Какая прелесть, например, слова Кондолизы Райе на одном из форумов: «В то время, как все страны шествуют к торжеству рынка и демократии, некоторые хотят остаться в стороне от этой столбовой дороги». Чем не доклад очередному съезду КПСС, скажем, в хрущевские времена, только вместо рынка и демократии тогда было — вперед к победе коммунизма...

«Старое мышление»

Конечно, США упрекают нас в имперских амбициях, когда мы только еще пытаемся проводить свою линию на пространстве бывшего СССР. И это не ново. В то время, когда мы упивались «новым мышлением», остальной мир, и прежде всего США, воспользовался «старым мышлением», продвинулся на все рубежи, которые мы сдавали так бездумно. А география этого продвижения, как две капли воды, напоминает все то, что уже было в XVIII—XIX веках. Мало что меняется. И тогда нас теснили по линии от Балтики до Черного моря. Выходы к этим двум морям сделали Россию великой державой.

Да, американцы категорически отвергают наше право иметь особые национальные интересы даже в бывших республиках Советского Союза, которые являются частя­ми исторического государства Российского и в течение веков были едины с нами, были в нашей орбите. Более того, на этой территории проживает разделенный русский народ, и мы не имеем права не думать о нем.

Выскажу еще один тезис, который обычно вызывает у оппонентов оторопь, они сразу не находят что ответить. Нынешняя Россия является правопреемницей договоров СССР в области ядерного сдерживания. А какая геогра­фическая зона заложена в эти договоры? Территория Со­ветского Союза в границах 1975 года, как она была под­тверждена Хельсинкским актом по итогам Конференции о безопасности и сотрудничеству в Европе. Значит, это зона нашей ядерной ответственности и безопасности, по периметру которой, кстати, в соответствии с договорами, стоят станции предупреждения о ядерной опасности — Барановичи, Мукачево, Севастополь, Мингечаур, Балхаш... Когда спрашиваешь западных переговорщиков: «А вы позволите на своем военно-стратегическом пространстве появление вооруженных сил третьих держав? Вы не будете возражать против вступления частей этого пространства в блоки и союзы, направленные против вас?» После этого собеседники смолкают и не могут ничего ответить. В свое время нам надо было именно этот тезис выдвинуть против расширения НАТО на восток.

Экспорт революции по-троцкистски

Расширение НАТО, «бархатные» революции, которые устраиваются по периметру наших границ, это пояс нестабильности, который постоянно держит нас в напряжении. Новые страны никак не могут определиться в своей ориентации, общество там расколото. Часть элиты по-прежнему ориентирована на Россию, часть стала прозападной, воспитана в русле доктрины, о которой говорилось в докладе Госдепа. Самое интересное, на мой взгляд, следующее: в докладе говорится, что США при поддержке местных российских властей (губернаторов) дают гранты для учебы в США и ознакомительные поездки туда российских госслужащих! Ничего себе! Во всем мире есть закон о гражданской службе. Сотрудники частных фирм могут учиться где угодно, но чтобы госслужащие за чей-то чужой счет могли ездить и обучаться на каких-то курсах — это нигде не допустимо.

Надеюсь, что наши люди использовали американские гранты, потратили их на подарки и вернулись на Родину с собственными интересами. Я шучу, но на самом деле все не так уж и смешно.

Для чего эти курсы создаются? У меня есть документы о деятельности одного из центров американского влияния — Национального демократического института, ко­торым руководит Мадлен Олбрайт. Она, если помните, была представителем США в ООН, затем госсекретарем. Именно она сотрудничала с террористами из так называемой Армии освобождения Косова, которые собственное население убийствами принуждали сотрудничать с ними.

Именно это привело к массовому исходу сербов, а также той части албанцев, которая хотела мирно жить и не участвовать в братоубийственной войне. Именно Национальный демократический институт через свои фонды и структуры на территории Сербии, Грузии, Украины, Киргизии осуществлял подготовку лидеров и отрядов организаций Отпор, Кмара, Пора, которые ре-ализовывали одной и той же политтехнологией смену неугодных американцам режимов. Также участвовали в этих процессах Фридом хаус, Международный респуб­ликанский институт. С помощью своих заграничных друзей я имею немало данных об их деятельности. И тот и другой институты финансируются в значительной мере правительством США, из американского госбюджета, то есть их статус неправительственных организа­ций — это просто фарс. Более того, мой британский друг, журналист Джон Лафленд, назвал НДИ «троцкистской организацией», которая занимается разработкой технологий государственных переворотов, устраивает по всему миру перманентную либеральную прозападную революцию.

Вот уставные документы того самого Национального демократического института, которые он подавал в российские органы при регистрации. Среди уставных целей — «поддержка посредством... финансирования... де­мократического развития с учетом национальных интересов и конкретных требований демократических кру­гов других суверенных государств»! То есть на нашей территории финансируется развитие демократии в пользу других государств. Вы представляете, если бы была создана в США организация, которая в уставных документах утверждала бы, что стремится путем финансирования содействовать развитию США с учетом требований России?..

«Ох, эта Финли!»

Мы живем в информационном обществе, где власть телеэкрана, СМИ сейчас фактически сравнима с властью танков и настоящего оружия. Не нужно бомбить и об­стреливать врага, достаточно внедрить в сознание людей некие стереотипы.

Современные стандарты демократии и прав человека тре­буют зримого подтверждения поддержки обществом власти. Как это достигается? На телеэкране с утра до вечера толпа демонстрирует поддержку одного или, наоборот, от­рицание другого претендента на власть, но никто не заду­мывается, что даже если несколько тысяч человек сидят неделю на площади, в это время остальная страна даже не волнуется вообще — кто-то не смотрит ТВ, кто-то полагает, что там, в столице, политики делят финансовые потоки (что не лишено оснований). А в итоге — смена власти. Военная диктатура сейчас подменяется диктатурой СМИ, как гово­рят ученые — «медиакратии». Технология таких площадных сидений достаточно эффективно себя показала.

Существует составленный американцами целый спи­сок стран-изгоев, Россия в нем представлена на одном из «почетных» мест. Поведаю об одном любопытном эпизоде. Около двух лет назад делегация Комитета по иностранным делам Госдумы выезжала на переговоры с соответствующим Комитетом Палаты представителей конгресса. Побывали мы и в Государственном департаменте.

В разговоре с г-ном Фридом, заместителем по России (Дэниэл Фрид — бывший заместитель госсекретаря США по странам Европы и Евразии. — Ред.), я рассказала, как представитель США в ОБСЕ госпожа Финли собрала своих западных коллег (нас, конечно, не звали) и объявила, что прошедшие «бархатные» революции — это всего лишь подготовка, что нужно всем раскошелиться, не жалеть средств на поддержку неправительственных организаций, которые должны к 2008 году изменить политическую ситуацию России в пользу демократии.

Фрид не стал даже ничего отрицать, а только сказал с досадой: «Ох, эта Финли!» Мол, не могла потоньше сра­ботать, говорить все это в кулуарах.

 

Стратегия распада России

Некоторые спросят, а зачем им расшатывать наше государство? В итоге можно получить немало! Если в России будет неустойчивая, переходящая из рук в руки власть, они получат повод выдвинуть тезис — такой власти мы не можем доверить ядерную кнопку, потому что это уже угроза международной безопасности. Надо, дескать, поставить ядерный потенциал России под международный контроль. Это одна из целей. Также они очень боятся, что мы начнем последовательно играть своей энергетической картой. Когда мы даже в рамках верности своим обязательствам лишь немного показываем эту карту и вертим ей, какой свист и гам начинается. Неустойчивость власти позволит ввести в действие стратегию распада России по геополитическим округам.

При этом они рассчитывают на сложную демографическую ситуацию России. Если она не будет переломлена в ближайшие годы, то к 2015 году России очень трудно будет удержать свою огромную территорию.

Меняется очень драматично и этнический состав населения, грядет перерождение культурно-исторического типа государства. Когда русский народ, основатель и стержень российского государства, был полон исторической энергии, без всякого пафоса, никому не тыча в нос свое пра­вославие и русскость, но тем не менее продолжая быть русским и православным, спокойно и уверенно шел от Буга до Тихого океана, вбирал в себя много народов, никто не занимался подсчетом, где, сколько и кого рождается.

Но ситуация вокруг России, окруженной другими цивилизациями, — враждебна, есть напряженность между цивилизациями, которые устремляются туда, где намечается вакуум исторической энергии...

Разделить страну и прибрать под контроль ресурсы: ведь вбрасываются в общественное сознание тезисы о неспра­ведливости того, что некоторые страны и нации случайно оказались над залежами мировых ресурсов, которые долж­ны принадлежать миру и быть под его контролем! Почему вдруг судьба Ходорковского стала судьбой демократии? Ведь в Америке можно судить руководителей даже таких крупнейших корпораций, как «Энрон» — за неуплату налогов, за несоблюдение законодательства. А у нас вдруг нельзя.

Но дело в том, что в планы Ходорковского входила интернационализация сибирской нефти — продажа в иностранные руки принадлежащих ему нефтяных богатств и строительство собственных трубопроводов на Запад. Вот Запад и в ярости, что именно такой план рухнул вместе с шансом лишить Россию одного из немногих факторов своей конкурентоспособности.

Или проблема Дальнего Востока. Если поставить пол­ностью на рыночную основу железнодорожный транспорт, то будет совершенно невыгодна никакая единая эконо­мическая деятельность и Дальний Восток отвалится. Все эти планы расчленения России предназначены не к не­медленному сегодняшнему исполнению, но они обсуж­даются и прорабатываются на случай, если... Так не надо допускать это «если».

США сворачивают свои свободы

Наш «Фонд исторической перспективы» и интернет-газета «Столетие» привлекли внимание на пресс-конференции к сборнику по правам человека в США, который мы издали. Там представлены данные по всем видам на­рушений прав человека в США.

Несколько сотен экземпляров этого сборника были взя­ты на саммит «восьмерки» в Санкт-Петербург, где были неофициально переданы американской делегации, вклю­чая госпожу К. Райе. Сборник напечатан на русском и английском языках. Посещаемость сайта «Столетие» после публикации этих документов повысилась в несколько раз, посетители были в основном из США.

Кстати говоря, мы на пресс-конференции упомянули, что русскоязычный сайт Национального демократичес­кого института не имеет, как положено, выходных дан­ных, телефонов и т.д. И через два дня этот сайт закрылся. Как говорится, знает кошка, чье мясо съела.

Мы и дальше собираемся публиковать такие материалы в нашем Фонде. Ведь сами Соединенные Штаты сворачи­вают свои свободы. Что у них происходит после 11 сентяб­ря? Маленький пример: при посадке в самолет надо стоять два часа, у меня проверяли даже туфли. Люди в ярости. Но рядом висит плакат: «Шутки и издевательства над проце­дурой проверки влекут уголовную ответственность».

Хватит имитировать объединение

Насколько выгоден, а точнее, нужен союз России и Белоруссии? Гораздо нужнее, чем многие думают. К нам, русским, добавятся 12 миллионов славян, гораздо меньше вестернизированных духовно и свободных от комплекса неполноценности по отношению к Западу. Россия станет более однородной национально, что очень важно на фоне русской демографической катастрофы и изменения культурно-этнического баланса.

Объединившись, Россия и Белоруссия становятся геополитически самодостаточной силой и обретают потенциал большей самостоятельности как субъект мировой политики в тот момент, когда Запад так хотел бы узурпировать право на историческую инициативу.

Реальный союз России и Белоруссии — самое серьезное сейчас препятствие переделу мира, и прежде всего воссозданию вокруг нас некоего «санитарного кордона» от Балтики до Каспия.

Невольно возникает очень болезненный вопрос: почему же в таком случае союз России и Белоруссии никак не обретет нужную силу? Если объединение с Белоруссией, самым надежным союзником России, — дело естественное и давно назрело, то кто его тормозит? Прежде всего бюрократия обеих стран, так называемая элита, у которой есть влияние, но нет понимания того, какое государство она представляет, в чем его сила, где слабые места, куда двигаться. Ее усилиями рождаются сомнительные лозунги, создаются искусственные барьеры, препятствующие вос­соединению двух славянских народов в новой форме, адек­ватной современному историческому этапу.

К сожалению, 17 лет после «беловежского развода» даром не прошли, сейчас у России и Белоруссии разные модели экономического и политического развития, разные во многих аспектах подходы к построению союзного государства. И с каждым упущенным годом будет труднее находить общие позиции, точки единения.

Наша страна имеет полное право защищать и свою землю, и свое мировоззрение, и свой уклад жизни, и свое историческое будущее. У России, родившей внутри об­щехристианского мира свою цивилизацию, свою культу­ру, всегда будет энергетическое поле, которое выходит за пределы собственной территории. Это закон существова­ния крупных исторических сил. Обеспечить собственную безопасность можно, только создавая пояс безопасности за рамками национальных границ. Что лукавить, разве США не демонстрируют именно такой подход? А объе­диненная Европа? Любая сильная держава образует вок­руг себя некую зону жизненных интересов, обеспечивая странам-партнерам необходимую безопасность, в том чис­ле и военную. Россия также должна активно бороться за влияние на постсоветском пространстве и присутствовать на его информационном поле, влияя своими идеями, про­ектами, общественными и интеллектуальными инициа­тивами на сознание политического класса этих стран.

Поучительный пример для нас — решение конгресса США о поддержке демократических движений в других странах, за тридевять земель от своих рубежей. Будущее России сегодня жестко увязано с тем, насколько сумеет русский народ восстановить себя как основатель и стер­жень российской государственности и опереться на свой духовный фундамент и свою национальную культуру. Для русской нации пришло время духовного и политического собирания, выработки некоего большого российского проекта, объединяющего исторические территории Рос­сийского государства. Пора сказать об этом во всеуслышание.

Конечно, придется столкнуться с громким хором обви­нений в империализме, прежде всего со стороны тех, в чьи интересы не вписывается российское возрождение. Не секрет, что западная пресса и политология настроены к России сейчас даже более враждебно, чем во время Со­ветского Союза, что доказывает: холодная война велась не против большевизма, а против геополитического ги­ганта, каковым являлась наша страна. К чему закрывать глаза, вся перестройка международных отношений сводится к переделу мира. Россию оттесняют от двух морей — Бал­тийского и Черного, которые сделали ее державой и сис­темообразующим фактором международных отношений. Цель сегодняшнего давления на Россию не в обеспече­нии перехода от тоталитаризма к демократии, а в подав­лении любых наших претензий на статус великой держа­вы во всех его проявлениях — и как равновеликой Западу геополитической и военной силы, и как вечно самостоя­тельной исторической общности людей с собственным поиском универсального смысла бытия.

Как нам противостоять внешнему давлению? Один из первых ответных ходов на виду: хватит имитировать стро­ительство Союзного государства России и Белоруссии, пора объединяться по-настоящему. То раздражение, ко­торое звучит по этому поводу от наших ближних и дальних «доброжелателей», свидетельствует: мы на верном пути.

 

Кавказские войны — средство геополитики

Панорамный взгляд на события в Черноморско-Кавказском регионе приводит к выводу: и Чечня, и системность терактов, и напряженность в Грузии, и борьба за пути газопроводов через Каспий и Черное море — суть события связанные.

Они объединены неким общим геополитическим сценарием, в итоге которого Россия будет оттеснена на северо-восток Евразии от главного коммуникационного региона, ключом к которому является Черное море.

Пристальное внимание сегодняшних вершителей мира к южному подбрюшию России уже нельзя объяснять заботой о правах человека и вселенской демократии — оно уже структурно оформилось в объявленном намерении США передислоцировать свои ракеты по границам СССР. О целенаправленном стратегическом вытеснении России с рубежей ее трехвекового влияния свидетельствует упор­ное вмешательство «цивилизованного сообщества» во внутренние дела России на Кавказе. Этому служит и по­ощрение рискованных провокаций Грузии против своих пророссийски настроенных автономий — Южной Осе­тии и Абхазии, конституционные права которых были нарушены при выходе из СССР. Еще красноречивее — создание всевозможных конфигураций и механизмов во­енного взаимодействия в Черном море без России.

На деле перед нами проявление весьма старых геопо­литических констант. К ним относятся «восточный вопрос» и присутствие на Кавказе, стоявшие за неудачной для России Восточной (Крымской) войной 1854—1855 гг. Но сюжет «восточного вопроса» разыгрывался и в тече­ние всего XX века на полях обеих мировых войн, в годы Гражданской войны и сразу после распада СССР, в ходе дипломатических баталий в Версале и на сессиях Совета министров иностранных дел в 1945—1947 гг., в 90-е гг. в Боснии и Косово, в Дейтоне и на Стамбульском саммите.

150-летний юбилей Крымской войны весьма оттеняет современную стратегию заинтересованных держав. Рос­сия в начале 90-х годов почти добровольно сдала позиции, важность которых осознавали все, кто 343 дня с бес­примерным героизмом отстаивал Севастополь. Что же касается участников Крымской коалиции против России, то их политика весьма преемственна и не менее энергична, что видно на примере Чечни.

История Кавказских войн XIX в. стала чуть ли не нор­мативным клише исторического мышления на Западе, эдаким пособием по политике «захватнической колони­альной» России. На деле это воспроизведение большеви­стской нигилистической интерпретации русской истории, созданной из русофобских штампов Фридриха Энгельса из его «Внешней политики русского царизма» и сужде­ний Карла Маркса. Но, как показывает анализ источни­ков Маркса, они заимствованы исключительно из бри­танской публицистики времен Крымской войны. Авто­рами же их, как правило, были капитаны британских ко­раблей, осаждавших Севастополь. Однако созданный об­раз России — «угнетательницы кавказских народов», при­правленный «злодеяниями сталинского режима, выселив­шего невинных чеченцев», не выдерживает никакой ис­торической проверки.

Кавказская война XIX века началась вовсе не в связи с попыткой России «завоевать» Кавказ. Кавказ вошел в состав России много раньше и в основном с добровольного согласия. Посольства от адыгов, кабардинцев, осетин, аварцев и других народов Дагестана с челобитными, чтобы «их государь пожаловал, вступился за них, а их с землями взял к себе в холопи, а от крымского хана оборонил» поступали с XVI века. Эти народы стремились найти защиту у России от турок и персов, постоянно грабивших их и угонявших в рабство. Именно по просьбе влиятельных северокавказских владетелей и были построены первые русские крепости на Северном Кавказе, в частности, Терский городок в начале второй половины XVI века.

Добровольные присягания на верность и подданство кавказских общин и владетелей есть документированный исторический факт, как и даже нередко повторяющееся предложение «крестица». Медленное течение этого про­цесса, растянувшегося на два века, объясняется просто. Россия не искала в этих регионах материальных выгод или земли, а желала лишь укрепления перед давящей на нее, как, впрочем, и на всю Европу, Османской империи и Персии. Другой причиной, осложнявшей процесс, были устойчивые междоусобицы между кавказскими князьями, которые сами стремились под эгиду России, но не жела­ли, чтобы это же делали их соседи-соперники. Россия же уклонялась от их тяжб и втягивания ее в борьбу с иранскими шахами и султаном. Так, несмотря на прошения дагестанских князей, Россия, будучи в состоянии мира с шахом, признавала за дагестанскими правителями «обчего холопства», то есть подданства Ирану и Москве. Нежелание обострить отношения с Персией и Османской империей, а начиная с середины XVIII века и с западными странами также побуждало к осторожности. Стоило кавказскому командованию поддержать одну из группировок кавказских владетелей по их просьбе, как другая начинала искать поддержку у Порты. Все это типично для процесса формирования государств и наций, мало чем отличается от западноевропейской истории.

Не имеет аналогов в европейской истории другое. Никакого завоевания земли, сгона населения и насильственной русификации, что сопровождало всегда западноевропейское расширение, при этом не было. Наоборот, русское подданство позволяло горцам занять плодородные долины и спуститься с гор, куда их загнали в свое время монголы и Тамерлан, а потом удерживали турки и персы. Терский городок стал местом не устрашения, а защиты. К концу XVII века к его стенам прилепились «слободы великие» — «Черкасская», «Окоцкая», «Татарская», и население аборигенов в три раза превосходило русское. Если в британской Индии мальчишка-англичанин, войдя в вагон, мог вытолкать взашей семью раджи, то дочь кабардинского князя Темрюка Идарова, много сделавшего для вхождения Кабарды в Россию, княжна Кученей, во святом крещении Мария, в 1561 году стала русской царицей — женой Иоанна Грозного.

Однако Кавказ принадлежит к таким геополитическим точкам, которые определяют соотношение сил во всем южноевропейском-малоазийском регионе. Европу и Турцию не волновало освоение русскими Ленской губы, но выход России к Черному морю превратил кавказские проблемы в предмет весьма заинтересованного участия и беспардонных интриг всей Европы. На пороге Нового времени постоян­ным подстрекателем Крыма и горцев против России бьши поляки, которые до всяких «разделов» в течение четырех веков (XIII—XVII) с Болеслава Смелого до Сигизмунда неустанно давили на Русь. Польша видела в султане и Крымском ханстве потенциальных союзников в борьбе за Мало­россию. Франция, особенно при Наполеоне, мечтавшем контролировать оба побережья Средиземного моря, рассмат­ривала Россию как соперницу на Востоке, была заинтересована в доминировании Порты на Черном море и была весьма активна против России на южном направлении.

Не желая осложнений с державами и понимая, какой язвой был Кавказ, Павел I еще в начале XIX века не хо­тел окончательно оформлять присоединение Кавказа и Закавказья, предпочитая «устойчивую «горскую федера­цию», — буфер, который бы успешно выстоял против «покушающихся врагов». Это так же мало соответствова­ло кавказской действительности и мировой геополитике двести лет назад, как и сегодня. После присоединения Крыма и вхождения Грузии стало ясно, что удержаться в качестве черноморской державы, не имея в тылу Кавказ, невозможно. Но с момента утверждения на Черном море подрыв южных рубежей России стал константой страте­гии владычицы морей — Британии.

До сих пор закрыты внешнеполитические архивы в Англии, в которых, по единодушному суждению истори­ков, кроется британский след за убийством в Персии Алек­сандра Грибоедова, заключившего в 1828 году важный Туркманчайский договор с Ираном, после чего русское влияние в Персии было принципиально утверждено.

В 1833 году был заключен Ункиар-Искелесийский договор России с Турцией о совместном контроле проливов. Это так и осталось кульминацией дипломатических успе­хов России на Ближнем Востоке в XIX веке. Этот договор между двумя единственными тогда черноморскими державами, достигнутый дипломатическими, а не военными средствами, фиксировавший статускво и не нацеливающий на чужие территории, тем не менее вызвал «негодование» Франции и Англии, которые в ноте к Турции отказались с ним считаться и начали создавать коалицию, втягивая в нее Австрию. Это достижение столь очевидно показало западным державам перспективу закрепления России в геополитически важном регионе, что движение к Крымской войне представляется естественным. Именно тогда Англия начинает открытую помощь горцам Кавказа про­тив России. У берегов Черного моря была застигнута бри­танская шхуна «Виксен», выгружавшая оружие для «чер­кесов». Был дипломатический скандал.

Опыт Кавказской войны нельзя трактовать как однозначно негативный

Вот геополитический фон, на котором надо рассмат­ривать Кавказскую войну XIX века, начавшуюся не из-за уже давно состоявшегося присоединения Кавказа, а в связи с действиями российских властей в новой обстановке. Она вступила в конфликт, среди прочего, с интересами северокавказских владетелей, связанных с Персией и Турцией, за которыми стояла Британия.

Литература по кавказоведению неизменно указывает на особую остроту отношений горных чеченцев и ингушей, как с другими кавказскими общинами, так и с царскими властями. Однако и чеченцы с ингушами добровольно вошли в состав России. Именно с началом русско-турец­кой войны Чечня и Ингушетия сами вновь подняли воп­рос о принятии их в российское подданство. В 1768 году «со своими детьми и народом» повторно присягнул Али-Султан Казбулатов. В 1770 году 24 ингушских старейшины во главе с Гарей Чопановым и Сурховом Мирзахановым явились в Кизляр к коменданту генералу И. Немичу с «доношением» как «присланные от всего народа их общества», в котором говорилось, что они имеют «усердное желание поступить в вечное е. и. в. подданство» и желают все «генерально криститца».

Деятельность и идеи мюридизма имама Шамиля имели взлеты и падения. Судя по документам и исследованиям, движение горцев во многих районах было направлено против кавказских же местных владетелей и имело ярко выраженный социальный и религиозный характер. Но именно в Чечне на первое место выдвинулась «борьба против царских властей». После первого периода войны с его успехами и итоговым поражением Шамиль бежал в горную Чечню.

Горные чеченцы никого не любили и торговали одинаково как русскими невольниками, так и кавказскими рабами. Следует для того времени отличать отношения России с горными и с равнинными — «плоскостными» чеченцами, занимавшимися хозяйственной деятельностью. В горах же в массовом порядке укрывались все, кто бежал от правосудия, прежде всего кавказского, а не только цар­ского. Фактом является и то, что Шамиль, опорой которого были именно горные чеченцы, куда более жестоко, чем царский генерал Ермолов, вырезал целые аулы и кланы, не желавшие идти вместе с ним. В Дженгутае Ша­миль сжег дворец Ахмед-хана Мехтулинского, угрожал Темир-Хан-Шуре, уничтожил в ряде селений «греховодную знать». В Гидатле были истреблены «16 почтеннейших людей», истреблена также знать Андаляля, Кадиба, Соситля и многих других селений. Мюридам приходилось оружием и убийствами насаждать шариат и теократические порядки имамата. На Кавказе не было ни общекавказского национального самосознания, ни основ для объединения даже под знаменем мюридизма раздираемых междоусобицами общин, соперничающих за рынки работорговли.

Опыт Кавказской войны нельзя трактовать как одно­значно негативный: ибо за победой российской власти последовал самый длительный мирный период в этом всегда бурлившем регионе. Однако этот период дает назидательное представление о константах мировой политики вокруг этого региона, вызывает яркие аналоги с сегодняш­ним международным спектаклем вокруг чеченской темы.

Закат дела Шамиля и приближавшаяся русская победа примечательно совпадает с началом неудачной для России Крымской войны. В Британии наиболее радикальные круги, в частности лорд Пальмерстон, открыто ставили цель отторжения от России Крыма и Кавказа и создания марионеточного государства «Черкесия». «Тайме» открыто писала, что «граница России на Кавказе должна проходить к северу от Терека и Кубани». Предполагалось отторгнуть от России все Закавказье — Грузию, Армению, Мингрелию, Имеретию, передать Ирану и Турции все части, вопреки Гюлистанскому и Андрианопольскому договору.

В стремлении использовать против России кавказских горцев участники крымской коалиции сразу нашли общий язык. Турецкое и англо-французское командование пыта­лись установить связи с горцами. В «совете союзных дер­жав» было решено с помощью Османской империи и Шамиля комбинированным ударом — с фронта и тыла — разгромить русские войска на Кавказе и отбросить их за Кубань и Терек. К горцам были отправлены тысячи османских и английских эмиссаров с воззваниями и письма­ми, призывавшими к «священной войне» против России.

Вопрос о «независимой Черкесии» пытались ставить на Парижском конгрессе, вырабатывавшем итоги Крымской войны, хотя Кавказ вообще не был причиной и темой Крымской войны. Примечательно, что именно после па­дения Севастополя — русской военно-морской тверды­ни — английские уполномоченные по переговорам не­медленно заговорили об отторжении от России Закавка­зья и Северного Кавказа, что противоречило всем признанным трактатам по региону.

Поражение английской дипломатии по северокавказскому вопросу на Парижском конгрессе по итогам проигранной Россией Крымской войны вызвало бурю негодования в Англии. Британский парламент обрушился с обвинениями на Министерство иностранных дел (почти как датский парламент обрушился на задержание Ахмеда Закаева), некоторые ораторы протестовали против ратификации Парижского мира и настаивали на продолжении войны, потому что северокавказские проблемы не были решены в пользу Британии.

Однако придать новый импульс горскому движению уже не удалось. Шамиль не спешил выполнять призывы к совместным действиям и сразу заслужил откровенное осуждение английского посла в Константинополе. Тот назвал Шамиля «фанатиком и варваром», «с которым не только нам, но и Порте будет трудно установить какие-либо достойные уважения отношения». Кавказская вой­на закончилась победой России, но тут же началась дипломатическая война, эксплуатировавшая кавказскую тему, удивительно напоминающая сегодняшнюю ситуацию.

Роль османских и английских эмиссаров на Кавказе резко активизировалась после пленения в 1859 году Ша­миля. В Лондоне и Константинополе были созданы «черкесские комитеты» под флагом защиты «независимой Черкесии». Они были тесно связаны с парижским цент­ром польской эмиграции, яростно интриговавшей про­тив России. Не стоит удивляться поэтому ни недавним комитетам в защиту Чечни, ни демонстрациям поляков-католиков в поддержку бандитов, режущих головы хрис­тианам. Ведь и польский кумир Адам Мицкевич «угас», по выражению Герцена, «где-то по дороге в Константи­нополь, куда он отправился устраивать польский леги­он», чтобы воевать на стороне цивилизованной Оттоманской империи против варварской России.

Имелся и свой «ахмед Закаев»: в 1862 году в Лондоне и Париже появился некто Измаил-Баракай-Ина-Дзиаш, представитель «Черкесии», «присвоивший», как говорят документы того времени, «себе исключительную роль дипломата», и который по возвращению на Кавказ заявил, что «Европа расположена оказывать нам помощь».

XX век с его борьбой тоталитаризма и демократии заслонил неизменность мировых реалий, но от этого они не стали менее постоянными.

О планах перекройки Кавказа в начале Первой мировой войны свидетельствуют посулы младотурок, которые они раздавали российским народам в надежде на то, что «на Кавказе восстанут против русских татары, грузины и горцы». В случае «изгнания русских» младотурки обеща­ли «на северо-западе создать автономную Грузию в пре­делах Кутаисской, Тифлисской, Батумской и части Тра-пезундской губерний», в cenepo-восточной части «выделить автономную мусульманскую область в составе Дагестана, Бакинской и части Елизаветпольской губерний».

В документе крупного германского дипломата и рейхс­канцлера Германии перед Первой мировой войной фон Бюлова записано: «В войне с Россией... мы должны в ко­нечном счете оттеснить Россию от обоих морей — от Балтийского и от Понта Евксикского, на которых и зиждет­ся ее положение мировой де эжавы». Фактически эту цель двух германских «дранг нах остен» XX века в точности повторили англосаксы. Союзники России по Антанте сразу воспользовались большевистской революцией и временным распадом страны.

В годы Гражданской войны старые русские дипломаты, имевшие дело с союзниками по Антанте, с горечью констатировали: «Осложнения с англичанами происходили на почве несомненной двуличности их политики». «Подобно тому, как на берегах Балтийского моря наши прибалтийские окраины находили у Великобритании могущественную поддержку... то на берегу Черного и Кас­пийского морей такую же поддержку встречали и кавказские народы», — пишет в мемуарах Н. Михайловский, записки которого случайно найдены в начале 90-х годов XX века. Этот общий тон открыто был определен Ллойд-Джорджем в английском парламенте, когда он прямо усомнился в выгодности для Англии восстановления прежней могущественной России.

Предпоследний царский министр иностранных дел С.Д. Сазонов, представлявший белых за рубежом, пишет в воспоминаниях о «грандиозном плане Англии, имев­шем целью расчленение России. Балтийские государства должны были окончательно отрезать Россию от Балтийс­кого моря, Кавказ должен быть буфером, совершенно самостоятельным от России, между нею и Турцией и Персией... таким же самостоятельным должен был стать и Туркестан... независимость Кавказа, Туркестана и Бал­тийских государств ограничивалась бы практическим протекторатом Англии над этими областями».

Англичане появились на Кавказе и в Закавказье к но­ябрю 1919 года, заняв Баку и железную дорогу до Батуми. Лорд Бальфур прямо заявил: «Единственно, что меня волнует на Кавказе, это кто контролирует железную дорогу до Батуми, по которой идет нефть, а аборигены пусть хоть разорвут друг друга на куски». Как писал белый генерал А.И. Деникин в «Очерках русской смуты», «с поощрения англичан грузины заняли враждебную позицию к русским». Когда простодушный полковник Роулинсон из британской военной миссии призвал горские народы подчиниться власти Деникина, указав, что противодействие — это акт недоброжелательства к союзникам, Британия публично его дезавуировала. Опубликованное обращение к министру иностранных дел Гегечгори гласило, что «мысли Роулинсона совершенно не выражают воззрений британского правительства», и грузинский лидер Гегечгори заявил прямо: «Не в интересах Англии включать Закавказье в пределы России». Ничего не изменилось и сегодня.

В архиве полковника Хауза, загадочного советника президента Вильсона, Россия трактуется как «чистый лист бумаги, на котором мы начертаем судьбу народов, насе­лявших Российскую империю». В этом «новом мышлении» рассматривались переориентация Средней Азии на нового «опекуна» и структурное включение «Кавказа как части проблем Турции».

А в это время идеологическое доктринерство и геопо­литический нигилизм большевиков вдохновлял их на уто­пические расчеты. Таковым был план через поощрение всемирной исламской революции сначала сокрушить про­тивников пролетарской революции, а затем подчинить ее нуждам сам ислам. Большевики вооружали и финансиро­вали националистических лидеров панисламистского и пантюркистского толка. Однако те имели свои цели и, лавируя между Германией, Англией и Россией, обращали полученные средства против России, территории кото­рой и были предметом их вожделений.

Так, целью Энвер-паши — члена младотурецкого триумвирата и будущего басмача — было возвращение Турции утраченных позиций в Европе, на Кавказе и в Азии. Ленин и Троцкий соблазнились идеями поставить на исламизм, поощряя «стремление мусульманских народов к самоопределению», чтобы затем создать всемирную социалистическую федерацию. Они поддались на предложения Энвер-паши подорвать позиции Англии через советизацию мусульманских окраин России. Но рапорт российского морского агента в Турции свидетельствует, что английский консул в Кашгаре был уверен в обратном: Энвер-паша с планами, совсем не совпадающими с планами большевиков, прямо должен был способствовать укреплению позиций Великобритании. Так и случилось, и вскоре проекты мировой социалистической революции, разработанные в Москве, повернули на 180 градусов и грозили обернуться мировой исламской революцией, угрожавшей отнюдь не Лондону, а именно Москве.

Выселение Терского казачества

Белое Терское казачество было враждебно революции и стало первым кавказским народом, подвергнутым вы­селению. Большевики жестоко расправились с ним. Сотни документов советских архивов до сих пор не опубликованы из политических соображений (ЦГА РСО, РЦХИДНИ, ЦГА ЧР). Следующие выдержки из них — лишь малая доля правды. С начала 1914 года, когда все силы казаков были брошены на фронт, станицы подверглись чудовищному разграблению и убийствам со стороны немедленно спустившихся с гор чеченцев и ингушей. Вторая волна грабежа последовала в 1917 году. Сами пострадавшие казаки не относили зверства на счет всех горцев. В их прошении на имя Государя отмечалось, что «всех жителей обвинять в этом позорном деле ни в коем случае не приходится, однако среди них есть самые скверные элементы, которые этим и занимаются» (ЦГА РСО). Однако большевики воспользовались услугами именно «скверных элементов».

Директива ЦК РКП (б) от 24 января 1919 г. объявила «беспощадную борьбу со всем казачеством путем поголовного истребления» и задачу «уравнять пришлых «иногородних» к казакам в земельном и во всех других отношениях». Исполнители этой установки быстро и свирепо реагировали по телеграфу: «Нестеровская занята белыми при активной поддержке населения. Необходимо обрушительной быстротой выбить их оттуда и выселить всю станицу и передать их горцам» (1920 г. ЦГА РСО).

И. Сталин с удовлетворением телеграфировал В.И. Ленину из Владикавказа: «...Выселено в военном порядке пять станиц. Недавнее восстание казаков дало подходящий повод и облегчило выселение, земля поступила в распоряжение чеченцев. Положение на Северном Кавказе можно считать устойчивым...» (РЦХИДНИ). Казаков выселяли без средств, даже не позволив собрать урожай, обрекая их на голодную смерть. Выдержка из протокола заседания ЦК Советов Терской области весьма типична: «Постановили: 1) Не разрешать казакам уборку озимых хле­бов; ...разработать и представить план использования этого хлеба; ...4) Предложить Чеченскому окружному исполкому немедленно вселить чеченцев во все станицы, откуда выселены казаки, и приступить к немедленному посеву на свободных землях этих бывших станиц» (ЦГА РСО).

Все это дорого обошлось и русскому, и чеченскому народу, да и самой советской власти в годы Второй мировой войны. Очень скоро сами большевики попытались остановить выходящую из-под контроля вакханалию на­силия «скверных элементов» уже не только над «врагами» революции, но и над собственным народом. Но в 30-е годы казачество опять подверглось репрессиям и выселению — теперь уж в русле борьбы с кулачеством.

Тем временем фашистская Германия готовилась к но­вому переделу мира. Секретная докладная записка НКВД СССР «О положении в Турции и Ближнем Востоке» от 5 ноября 1940 года прямо указывала, что «в случае предполагаемого возникновения военных действий между Германией и СССР турки намерены выступить против Советского Союза с целью отторжения Кавказа и образования на его территории Второй Кавказской Федерации». С началом войны неизбежно вспыхнуло банд-повстанческое движение все тех же «скверных элементов», которых большевики натравливали на казаков, от­давая им земли.

Редкий документ «Обзор материалов о банддвижении на территории бывшей Чечено-ингушской АССР» НКВД от 1943 года показывает сухие статистические данные о массовом дезертирстве, бандповстанческом движении и его доказанных связях с германскими диверсантами в годы войны. Если бы применить к чеченцам, виновным в сотрудничестве с гитлеровцами, те законы, по которым единообразно судили за подобное всех других граждан страны без учета их национальности, то пришлось бы посадить за решетку немало. Советские власти решили скопировать американский опыт и депортировали чеченцев, причем целыми семьями. Следует напомнить, что США не только истребили коренное население Америки, но в годы Второй мировой войны интернировали и держали в концлагерях сотню тысяч японцев, среди которых не было ни одного дезертира или диверсанта.

Этот далеко не полный исторический экскурс необходим для того, чтобы понимать, что такое Кавказ для России и что такое «кавказский узел» в мировой политике, к которой сегодня добавилась яростная борьба за контроль над нефтяными и газовыми ресурсами и путями их транспортировки.

А теперь совместим знание «кавказского узла» с общим направлением мировой политики.

Нынешний очевидный передел мира явно нацелен среди прочего на вытеснение России одновременно с Балтийского и Черного морей. Это была цель Германии в обеих мировых войнах, эту цель успешно продолжают США. Им опрометчиво подыгрывает по инерции старушка Европа, значение которой для США уменьшается прямо пропорционально сокращению влияния России, после чего Европа окончательно превратится в тыл для евразийской стратегии Бжезинского.

Кавказ и Черное море неразрывно связаны между собой. Чеченские боевики, подстрекаемые извне, пытаются взорвать Кавказ изнутри, выйти к Причерноморью. Эле­ментом общей мозаики является и рискованная провока­ционная политика нового грузинского руководства, явно пытающегося угодить своим спонсорам. Южная Осетия — ворота из Закавказья на Северный Кавказ.

Чеченская война имела не только геополитический ас­пект. Помимо роли Кавказа для позиций на Черном море, он — объект геоэкономики, ибо основной нефтепровод в России идет через Чечню и Дагестан. Непосредственную выгоду от чеченской войны получали именно англо-амери­канские нефтеконцерны, стремящиеся к полному контро­лю над путями трубопроводов из Каспийского бассейна.

Россию явно оттесняют от региона мировых ресурсов, который обнимает Аравийский полуостров, Ирак и Иран, Персидский залив, Северный Иран, Российское Предкавказье. Северная кривая этого эллипса — это и есть Средиземно-Черноморо-Каспийский регион, являющийся военно-морскими и стратегическими подступами к сы­рьевой кладовой. Начинаясь от Средиземного моря, эта кривая идет через Черное море, Российское Предкавказье, захватывает Грузию и Закавказье, далее в Среднюю Азию и замыкается в Афганистане.

Южная кривая, начинаясь от того же Средиземного моря и проливов, соединяет Турцию, Персидский залив с Пакистаном и замыкается опять в Афганистане. Афганистан и Ирак были уничтожены, кто следующий — Иран?

Заметим, что северная граница этого эллиптического региона примыкает к Украине, Молдове, Кавказу и За­кавказью. Это объясняет стратегию втягивания в атлан­тическую орбиту территорий от Балтики до Черного моря. Этой стратегии подчинены историческая травля Белорус­сии — недостающей части выкладываемой мозаики, борьба за Украину, вовлечение Грузии в американскую орбиту. Эта же цель определяет и постоянные попытки Запада придать чеченскому уголовному мятежу ореол националь­но-освободительного движения.

Не случайно чеченский конфликт из обыкновенного уголовного мятежа был превращен в инструмент мирового проекта. Разумеется, в Чечне реализуется и проект ра­дикального нетрадиционного ислама и его террористи­ческих центров. Но исламский экспансионистский им­пульс всегда имел неисламского дирижера, направлявше­го его по нужным геополитическим линиям.

Дудаевский режим со всей очевидностью не только не выражал волю большинства чеченцев, но и вообще не имел в начале характер национального или религиозного явления. Психологический портрет Дудаева, позировавшего не в национальной одежде, а исключительно в парадном генеральском мундире Советской армии, его риторика демонстрировали скорее образ латиноамериканского диктатора, а не выразителя национальных и религиозных чаяний. Переворот генерала Дудаева носил чисто властно-экономический мафиозный, а не религиозный характер, и ничто бы не угрожало всекавказским сопротивлением при своевременном подавлении.

Но «миротворчество» после первой военной кампании оказалось тем более губительным — оно обессмыслило жертвы, уже понесенные армией, и достигнутые немалые успехи, поставило в критическое положение русский и народы Кавказа и отдало в руки бандитов лояльную часть чеченского народа, который был попросту оккупирован бандформированиями и давно готовыми к десанту из международных центров разноплеменными идеологами и наемниками.

Когда террористические акции перекинулись в Дагестан, именно дагестанцы, опровергая миф о всекавказской солидарности с иностранными наемниками и мест­ными бандитами, показали урок подлинного общероссий­ского гражданского самосознания. Это было предупреж­дением, что дальнейшее безволие центральных властей приведет к краху российской государственности, если Москва окажется неспособна защитить ни русских, ни народы, связавшие свои судьбы с Россией и осознанно сохраняющие ей верность. Именно попустительство че­ченскому уголовному мятежу и его ложная интерпрета­ция позволили ему обрести такие внутренние и междуна­родные параметры, которые сделали его инструментом международного давления и терроризма.

После Хасавюртовских соглашений новые уголовные чеченские авторитеты и их боевики, профессионально подготовленные в афганских и пакистанских лагерях, уже были поставлены вовсе не внутренними силами, а извне, из единой кузницы идеологических кадров и профессио­нальных террористов. В Центральной Азии, на Кавказе и на Балканах были задействованы новые тайные операции на базе пакистанских военных и разведывательных структур. Ваххабитские миссионеры из Саудовской Аравии были внедрены в мусульманские республики исторического государства Российского.

И. Бодански, руководитель Рабочей группы Конгресса США по терроризму и нетрадиционным методам войны, утверждал, что нынешняя стадия чеченского конфликта как инструмента международной террористической сети была запланирована на секретном саммите организации «Хезболлах Интернэшнл» в 1996 году в Могадишо (Сомали), участником которого был Бен-Ладен, который в свое время был поставлен ЦРУ, и высокопоставленные чины пакистанской разведки, которая сыграла ключевую роль в организации банд Шамиля Басаева и Хаттаба. Перед этим в 1994 году Межведомственная разведка (Inter Service Intelligence) Пакистана организовала для Басаева и его доверенных командиров интенсивный курс исламской идеологии и боеподготовки в афганском лагере Амир Муавиа, созданном еще в начале 1980-х годов ЦРУ и МВР, после чего Басаева перевели в пакистанский лагерь Марказ-Давар для спецподготовки.

В Пакистане Басаев встречался с тогдашним министром обороны А. Мирани, министром внутренних дел Н. Ба-баром и главой отделения МВР по поддержке исламских движений Дж. Ашрафом. Басаеву было поручено возглавить нападения на федеральные силы в первой чеченской кампании в 1995 году. В Афганистане Басаев установил прочную связь с уроженцем Саудовской Аравии моджахедом-ветераном Аль-Хаттабом. После возвращения Басаева в Грозный в начале 1995 года Хаттаб был приглашен создать базу подготовки боевиков в Чечне.

Этот отряд действия на местах получал финансы и оружие не для того, чтобы жить в независимой и изолированной нищей «Ичкерии». Их целью было — через кровавые междоусобицы втянуть весь Кавказ в войну против России, отторгнуть его, Ставрополье и Краснодарский край, который не случайно именуется в их картах как «исламская республика Адыгея», выйти к Черному морю, взять Крым, Балканы.

Широко применяемый дипломатический тезис — «со­лидарность в борьбе с международным терроризмом» не должен вводить в заблуждение — цели международного терроризма против США и против России совершенно различны. От США террористы требуют всего лишь не­вмешательства в свои дела, но от России — территории, те самые, за которые в течение трехсот лет шли войны. США «воюют» с международным терроризмом за аме­риканские интересы, Россия — за жизнь и территори­альную целостность своей страны. Странно, что Европа до сих пор не осознает, что из всех явлений, объединяемых сегодня термином «терроризм», именно в Чечне и в Косово действует самый опасный терроризм — терроризм как инструмент геополитических планов и перекройки границ.

В соответствии с основополагающим принципом международного права — уважением территориальной целостности государств — полагается применять общий стандарт для внутренних конфликтов как в Испании, в Ольстере, так и в Чечне. Но «правозащитники» направляли пафос на обличение российской армии, хотя были равнодушны к бандитскому геноциду чеченского народа, к русским девочкам, изнасилованным в станице Асиновская, тысячам русских рабов в подвалах чеченских «борцов» за свободу, к изгнанию еще из дудаевской Чечни ограбленными и уничтоженными 300 тыс. русских. Полностью игнорировались факты, когда «мирное население», вооруженное приборами ночного видения и системами залпового огня, откровенно признавалось перед телекамерой, что «готовили это оружие целых три года». Вооруженные люди, соучаствующие в военных действиях, по международному праву считаются «комбатантами» — «сражающимися» и не относятся к мирному населению. Ясно, что тезис о якобы «массовом нарушении прав человека» во время военных действий муссируется исключительно для обоснования «права на самоопределение».

Дилемма «Россия и Европа» все так же не изжита именно совокупным Западом. Запад так и не избавился от чув­ства неуверенности перед громадностью и потенциальной самодостаточностью России. И хотя Россия своим сопротивлением переделу мира защищает собой Европу, Европа в отношении России, как и во времена Пушкина, — «столь же невежественна, как неблагодарна».

Источник: "Молодая гвардия" № 11-12