Девочка на фоне персидского ковра
«Сиротой жизни был этот дивный философ-художник, больше чем кто-либо изведавший, что такое «людское непонимание». Он не видел похвал, не видел, что творчество его кому-нибудь нужно. Он предлагал себя, свои богатства, он готов был одарить людей храмами и дворцами, он ничего не просил за это; он молил только, чтобы ему давали выявляться, чтобы освобождали его от бремени вдохновения… Но он был гоним, гоним злобно. Пресса отличалась в первых рядах: уничтожить, растоптать этот чудный дар, не дать ему жить! Михаил Александрович кротко сносил удары. Душа его была чиста, как кристалл. У него не было ни злобы, ни мелкости. Но как часто бывали горьки его глаза!» –– Так писал художник Коровин о своем друге Михаиле Врубеле.
Врубель родился в Омске. Его мать, дочь декабриста Басаргина, умерла, когда Мише исполнилось только 3 года. Отец служил в Омской крепости, затем был переведен в Астрахань, позже в Харьков, потом в Саратов. Рисованию Михаил обучался с детства, и в 1880 году поступил в Петербургскую Академию художеств.
Михаил Александрович был совершенно не приспособлен к жизни. Мог питаться одним только хлебом, мог за вечер спустить сумасшедшие деньги. Обучаясь в Академии художеств, ходил по урокам, добывая себе на жизнь, хотя от отца получал материальную помощь.
В то время в Киеве началась реставрация Кирилловской церкви. Руководил работами преподаватель Академии Адриан Прахов. Опасаясь, что комитет, ведавший денежными средствами, поручит писать образа «какому-нибудь местному богомазу», он поехал в Петербург к Павлу Петровичу Чистякову и попросил порекомендовать талантливого живописца. Чистяков тотчас же назвал Врубеля. Того уговаривать не пришлось.
Когда Врубель приехал в Киев и начал работать в церкви, сразу стало понятно, что это мастер. Прахов отправил его в Венецию для изучения памятников византийского искусства, и, кроме того, написать на цинковых досках четыре алтарных иконы.
Врубель впервые писал на цинке: краски скользили, писать было сложно, и он обратился к Прахову за советом. Проконсультировавшись в Киевском университете, Прахов ответил в письме, что цинковый лист нужно слегка протравить слабым раствором соляной кислоты. После чего Врубель блистательно справился с заданной ему работой.
Вернувшись в Киев и, конечно, без денег, он начал писать на продажу картину. Сообщал сестре Анне: «Я теперь пишу очень красивый этюд с девочки на фоне бархатного ковра –– вот твои двадцать рублей и помогут мне его окончить спокойно; вероятно, удастся его продать руб. за 200-300…»
Так на сестрины деньги и создавался шедевр «Девочка на фоне персидского ковра», стоимость которого теперь миллионы долларов.
О хронической нужде, которую Врубель испытывал в Киеве (впрочем, как и везде), говорит сам выбор модели: Маня Дахнович была дочерью ростовщика, к которому вынужденно захаживал Михаил Александрович. Ковры, бусы, причудливые восточные одежды, изображенные им на картине, –– все это невыкупленные залоги киевского барыги. О, как написал Михаил Александрович Маню! В какие парчовые наряды одел ее! Какими коврами бархатными окружил, одарил украшениями бесценными! Он сделал девочку героиней восточной легенды, закидав ее драгоценностями, парчой и бархатом. Роза почти падает из ее детской руки, отягощенной перстнями.
Врубель был олицетворением страстной жажды красоты в жизни и в искусстве. Он был романтиком, ему просто необходимо было в мире такое, от чего замирает душа, что увлекает все твое существо. «Девочка на фоне персидского ковра» –– рассказ языком живописи о древнем восточном обычае выбирать любовь или смерть. У девочки в левой руке кинжал. Роза и кинжал. Любовь и смерть.
В юности Михаил Александрович увлекался минералогией. Камни раскрывали ему особый мир, мир фантастических богатств, о каких пишут в сказках про подземные царства. Работая над портретом девочки, Врубель превращал краски в «кристаллы», подбирая их, как ювелир, и картина казалась сложенной из драгоценных камней.
Увы, кроме близких друзей художника, оценить эту чудо оказалось некому. Да вот еще отец девочки, как-то угадав, что художник сотворил нечто необыкновенное, повесил картину на самом видном месте в доме. Но…не заплатил за нее. Тогда Михаил Александрович забрал свое полотно. Трижды выставлял его на аукцион, пока, наконец, не купил меценат Терещенко.
Ценители же искусства лишь спустя многие годы признали «Девочку на фоне персидского ковра» величайшим шедевром, и картина украсила собой Музей русского искусства в Киеве.